Заточенный на результат / DairyNews.ru

14.06.2011

Интервью с министром сельского хозяйства Пермского края Александром Логачевым.

 

Александр Павлович, когда Вы в последний раз встречались с производителями молока, с фермерами?

Каждый день. Вы имеете в виду с работниками или с руководителями?

 

С руководителями.

Этот вопрос несколько смешной. Потому что моя работа состоит из двух блоков. Первая часть – это работа в правительстве, с министерствами, вторая – это управление отраслью. В крае 353 сельхозпредприятия, которые находятся в реестре бюджетополучателей. 80-83% всех предприятий занимается молоком – хоть две коровы в фермерском хозяйстве, но есть. Я имею в виду юридические лица: минимум КФХ, ИП, СПК, ООО. Каждый день так или иначе пересекаюсь с тем или другим руководителем предприятия, потому что они находятся в общественных, партийных организациях и т.д. Вчера днем приходил председатель Агросоюза Владимир Попов, чтобы обсудить вопросы бюджетной поддержки. Это руководитель очень крупного предприятия – в сутки он сдает по 35 тонн товарного молока. Обсуждали вопрос посевной, кормов, эффективности, себестоимости – раз уж встретились, надо обо всем поговорить. Вечером мы общались с ООО «Великоленское» из Кунгурского района – это тоже производитель молока, у него есть и своя переработка. Но это то, что сейчас вспомнил, может еще с кем-то встречался.

 

А что касается рядовых тружеников?

Для меня самое главное – знать предмет. Здесь, если честно сказать, есть некое расхождение. Некоторые считают, что очень важно, чтобы в момент посевной министр проезжал по дороге и все видели, что едет министр. У меня другая точка зрения: я считаю, что я должен создать условия и обеспечить максимальную возможность предприятиям провести все работы качественно – пусть в ущерб тому, что я где-то не показался. Условия создать – а, например, посевной не мешать. Не проводить никаких совещаний, никаких отчетных-переотчетных. Не заставлять народ отчитываться каждый день с проблемами. Здесь должно быть затишье – как перед выборами. Ребята, все в поле – занимайтесь! А что такое – приехал министр? Это все побежали, стол, простите, накрывают... Тем более, если это член правительства. Зато работник сельхозпредприятия увидит, как я стою и смотрю. Вот какой у нас министр, позаботился обо всем. Это же пиар!

А нам главное – пиар в другом. Говорят о том, как прошла посевная? А я говорю: я потом скажу, как прошла посевная, когда урожай соберем. Потому что посевная – это очень важная часть технологического процесса, которую на сегодняшний день оценить тяжело. Все отчитываются, что все хорошо, но я не верю в это. Нет, может, это правда на самом деле, но давайте дождемся урожайности. И когда у одного урожайность будет 30 центнеров с гектара, а у другого – 12, я скажу успешному хозяину: «Слушай, у тебя 30 – почему? Ты мне, пожалуйста, объясни, как можно сделать 30 центнеров в наших условиях?» - «Да вот, здесь я сделал то-то». И рядом сидит другой, с 12 центнерами... У нас такая практика есть: с одной стороны стола сидят те, кто хорошие, с другой – те, у кого результаты похуже. Начинаю выяснять: «Ты почему так не смог сделать?». – «У меня денег не было». – «Как не было? А у него откуда?». – «Кредит взял. А мне не дают». – «Ты там был? Ты к нам обращался, чтобы мы тебя провели за руку по этим делам?». Да, мы кредитов не даем, но мы хотя бы окажем административное воздействие! Я веду к тому, что у нас огромная работа на уровне менеджмента.

Вы субсидируете производителей молока? Каковы размеры субсидий?

Да, мы оказываем бюджетную поддержку. Платим деньги за литр произведенного и проданного молока на инвестиционные затраты – на купленный трактор, за который надо отчитаться, и так далее. При условии, если у тебя эффективность производства (грубо говоря, надои) – 75% и выше от среднекраевых. Если ниже, мы денег не даем.

Обычно у нас четыре цены – мы периодами платим, но ориентировочно, в среднем по году, это 2,5 рубля за литр реализованного молока – не надоенного. Надоенное обычно выше бывает, но мы не платим за воздух. Продал молоко – на тебе дополнительные деньги, купи трактор.

Обратимся к закупочным ценам. Сезонность есть?

В Пермском крае, мне так кажется, ситуация с сезонностью наиболее благополучна. Я сам работал, если вы знаете, на молкомбинате «Перммолоко» генеральным директором. В 2003-2005 годах (специально не запоминал) я не применял сезонную цену. Единственное, что я делал, это ценообразование привязывал к сезонным ценам. Грубо говоря, когда была цена 4,50 руб. за литр молока, у меня была двадцатикопеечная разница. Если сезонность 150% и выше, цена молока была 4 руб.; если сезонность 120-150% - 4,20 руб.; если сезонность менее 120% - 4,40 руб. И все было прозрачно.

Вот подходит руководитель хозяйства и говорит: «А почему у меня на 40 копеек дешевле?» - «Раздели ноябрьское молоко на июньское. Сколько получается? 160-170%. Вот вы в этой категории». – «А если будет меньше 150%?». «Ты сейчас можешь мне пообещать это? Я тебе сразу 20 копеек добавлю». То есть у меня, как у переработчика, была такая важная мотивационная штука - чтобы поставки молока были ровные: ну куда мне его летом девать столько? И я вынужден над ним издеваться и цены снижать. Я говорю: «Имей в виду, если наврешь - все…». У меня либеральные подходы были. Он говорит, что подумает. Но было еще одно условие, чтобы он летом не снижал свою сезонность, возя молоко другому. А то сейчас увезет туда, потом сюда, а я скажу: «Извини, дружище. Меня интересует не то, как ты меня обманешь, а то, как ты выстроишь технологию. Я тебя наталкиваю на технологию». Он приходит через неделю и говорит: «Я согласен». Я тут же звоню, меняю приложение к договору – оставить цену такую-то, и говорю: «Ты на себя взял обязательства». И он пошел. И у него уже целевая задача, выполнить вот это: накормить, поменять скот или еще что-то. А потом он приходит и говорит: «Ну не дотянул я, 151!». Я говорю: «Да успокойся! 151 – это не 180!». То есть это не самоцель, это просто формальные вещи. Я вижу, что продвинулся вперед прилично, ну нормально все, двигайся дальше. «А если, - говорит, - я в 120 попаду?» Ну, тоже – «20 копеек – твои...». Вот это было.

Потом ситуация снова изменилась, когда владельцем комбината стал федеральный холдинг – у них же общие правила, они не имеют права у одного предприятия так делать, у другого так. Я говорил, что нет у нас сезонности, у нас уже выровнено все. Колхозники (прошу прощения за слово колхозники, я имею право их так называть, они разрешают, потому что я с ними заодно) тоже вопрос задают: «Какая у нас сезонность, если я даю летом молока даже меньше, чем зимой? Ну, у меня так технология выстроена!». Потом это ушло. А вот уже третий год в этом году у нас в крае снова начинает запускаться механизм равных цен.

То есть в этом году мой прогноз такой, что если не снизятся цены... а они, по-моему, с 10 июня снизятся… наступают сезонные цены с разницей в 50 копеек. Идет обозначение некой сезонной цены. В 1996 году разница между ценами зимними и летними была такая: зимой – 1,30 руб., а летом – 70 копеек. Я это очень хорошо помню, разница почти в 2 раза. Поэтому сегодня, когда мы говорим «цена большинства» (сразу отвечаю на вопрос, который вы зададите), у нас в этом году, предположим, с 1 января 16 руб. 50 коп. – будет 16 рублей. Это незначительное снижение цены.

У «Юнимилка» буквально три дня назад средняя закупочная цена по России была – 14,94 руб. Это сильно отличается от местных цен?

У нас 16 руб. 50 коп. – цена большинства. Такой она была неделю назад. Мы не мониторим каждый день. Есть, конечно, и ниже цена – тяжело проследить за ней. Даже инструмента нет. Это же коммерческая тайна, по большому счету. Но основная масса молока у нас имеет цену 16,50 руб.

А как обстоят дела с конкурентной средой?

У нас очень сильная конкурентная среда - есть три, даже четыре очень мощных игрока. Сильные позиции занимает «Кунгурский» молкомбинат - он имеет на этом рынке основных крупных высокотехнологичных поставщиков. Здесь идет упор на качество, то есть у них много молока высшего сорта. Комбинат на рынке занимает лидирующую позицию - они могут выбрать себе поставщика и забрать его. Это чисто их хозяйственная деятельность. Никаких административных ресурсов здесь нет.

У нас очень сильный игрок, который делит первое место с «Кунгурским», - это «Маслозавод Нытвенский». Его собственники имеют некий маленький холдинг – довольно интересная конструкция: 4 завода по всему краю. Они разные, но все под одним хозяином: и сырье вместе считают и распределяют. Перерабатывают порядка 300 тонн в сутки, а «Кунгурский» - порядка 150-180 тонн. У каждого своя задача. Кто-то сыр выпускает, кто-то – экономпродукцию и занимает эту нишу. «Кунгурский» - на высоких ценах. Цена на его продукцию очень высокая.

Следом - «Юнимилк». Надо признать, что этот холдинг играет очень важную роль в поддержании высокой цены. Если бы не было «Юнимилка», у нас цена была бы – 12 рублей. Может, 13, может, 12,50 – я о тенденциях говорю.

Дальше идет «Вемол». У него тоже достаточно интересная идеология – есть группа своих поставщиков, с которыми они имеют устоявшиеся тесные связи. Это четвертое.

А пятым я бы назвал всех остальных небольших переработчиков. Они тоже развиваются и что-то делают.

И еще шестого конкурента хочу назвать – это сельхозпредприятия, имеющие свою переработку: «Ашатли», «Агрорусь», «Труженик», «Труд», «Суксунское», «Великоленское». Эти предприятия будоражат рыночную ситуацию. Они говорят, что готовы отдавать сырье и свою продукцию не производить. Но тогда она должна стоить 25 рублей за литр. Бывают и такие цены – но, конечно, разовые. Например, агрофирма «Труд» все время на «Юнимилк» возила молоко, по-моему, рублей по 18. Они так договорились, при цене большинства 16 руб. 50 коп. Поэтому наша субсидия 2 руб. 50 коп. – это тьфу.

Вообще сельское хозяйство должно быть самодостаточным. Не может быть такого, чтобы оно было убыточным.

А что значит «самодостаточным»?

Там не должно быть субсидий.

Что Вы думаете о кооперации? Сейчас в некоторых регионах достаточно сильна тенденция кооперативов. Скажем, в Липецкой, в Воронежской области есть сильный кооператив, продвигающий свою идею на все регионы. Кооперация – это выход для производителей молока?

Пермский агрохолдинг «Ашатли» имеет 5 молокопроизводящих предприятий. Они создают свою переработку, сами всё просчитывают. Я думаю, это очень хороший подход. То есть кооперацию они создают сами. Мы не участвуем в этом процессе с точки зрения уговоров. Во многих регионах кооперацию предпочитают создавать сверху. Пригласили в Министерство и сказали: «Ты, ты и ты, создадите кооперацию». Они говорят: «Зачем?» - «А мы вам заплатим деньги, просубсидируем это»…

Вот когда кооперация не зависит от бюджетной поддержки – это хорошо. Когда кооперация замотивирована бюджетной поддержкой, она долго не продержится. Как только субсидии ушли - все рухнет.

Кооперация снизу, когда производители сами созрели для того, чтобы собираться в кучу и управлять активом, и могут это дело делать, - тогда это здорово. Представляете, какая там мощная система! Как на Западе - они все в какой-то кооперации, но они сами собрались. Потому что считали, что по-другому невозможно в этом мире выжить. А у нас пока все бюджетные деньги работают. Хочешь бюджетные деньги получить – выполняй!

Как обстоят дела с молочным животноводством в России?

Для нашего края молочное животноводство – стратегическое направление. У нас есть потенциал для роста производства молока в сельхозпредприятиях – будущее за этим. Нам нужно выйти как минимум на 7-8 тысяч литров в надоях. Хватит по 2 тысячи литров доить на корову – вот это глупость полная, хвастаться в одно время нечем было! Когда говорят, что при советской власти было сельское хозяйство - посмеяться могу, похохотать могу, но согласиться не могу! Нельзя 2 тысячи литров на корову доить! Нельзя этим хвастаться, даже вспоминать об этом нельзя! Нельзя доить летом молока 500 тонн, а зимой 100 на край. Нельзя этого делать потому, что это молоко никому не нужно. Молоко нужно для того, чтобы его есть. Как таковое же молоко никому не нужно. Нельзя считать, сколько в год молока производится. Говорят, мол, мы в год производим столько-то молока… но при этом 80% от этого объема произвели летом, а все остальное - зимой. Понимаете, просто произведенное молоко - это ничто. Оно всегда должно быть для чего-то. Простите, я ведь в день по пол-литра молока выпиваю. Если я не выпиваю его каждый день, то я тогда его вообще больше пить не буду. Нигде на Западе такого вопроса, как сезонность, нет в принципе. Нигде, кроме Советского Союза, такого просто не было.

Поэтому, если отвечать на вопрос, Россия обречена на производство молока в огромном количестве потому, что если весь скот, который сейчас есть, начнет доиться столько, сколько должен, то молока будет производиться в два раза больше. Скот, на который у нас есть оборудование, скотоместа, фермы. У нас это все есть. Просто сейчас надо накормить, а потом подоить, понимаете? Вот будущее – в 2 раза больше в ближайшее время, 5-7 лет, если правильно мотивы выстроить. Вот если мы, как правительство, сейчас начнем говорить, мол, ребята, мы даем деньги, и не важно, сколько вы производите и как, то поставьте себя на место директора хозяйства: он сидит, 2 тысячи литров доит, и ему все время субсидии дают. А когда он сидит, 2 тысячи литров доит, а ему не дают, а соседу дают, потому что он 5 тысяч литров доит, он приходит к нам и говорит: «Слушай, он и так богатый, а я бедный. Ты почему ему даешь, а мне не даешь?». Я говорю: «Ты понимаешь, я ему еще хочу дать 2 рубля на литр. Я тебе тоже 2 рубля дам, но через него, можно? То есть я ему дам, он тебе отдаст, но ты для этого должен к нему присоединиться».

Кстати, у нас есть такая программа – «Покупка предприятий». Понятно, почему этот доит 2, а тот 5? У того есть специалисты, голова на плечах. У этого нет специалистов, ни головы. Ему дай 2 рубля – он их проест. И опять сидит такой же. Я ему говорю: «Давай, эти специалисты будут работать на тебя, но ты уже не будешь хозяином этого предприятия. Ты у него будешь бригадиром или замом. Если он тебя будет держать. Я тебе тоже дам, но через него». И запускается механизм, когда руководитель каждый день начинает думать, что же ему делать. Денег ему не дадут, он уже раз обращался. А есть даже предприятия, которые обращаются в Законодательное Собрание, к Председателю Правительства, к губернатору с этим вопросом: «Почему мне не дают?».

А это наша идеология. Это не моя идеология. Это идеология нашего Правительства, губернатора. Это программа, которая принята в виде закона на ЗС, где задача – поддерживать сильного. И через 5 лет иметь 90% предприятий, которые имеют прибыль без учета субсидий.

Можно ли сказать, что особенность Пермского края – нацеленность на результат?

Да, главное – эффективность. Вот я про посевную рассказывал. Меня сегодня спрашивают: «Как отсеялись?». Ну, мы отсеялись. А как? Каждому руководителю было сказано, что надо отсеяться, исходя из эффективности. Что такое эффективность? Вот он приходит и говорит: «У меня 5 тысяч гектаров, а тракторов на 3. Я не могу 5 посеять». Я говорю: «Правильно думаешь. Правильно размышляешь. Не надо 5 сеять, посей 3. Потому, что ты 5 начнешь сеять, зерно туда потратишь, горючку потратишь, удобрения потратишь, людям зарплату заплатишь. Сделаешь, размажешь все это и получишь убыток. Ты мне с убытком не нужен. Сколько можешь посеять? 3? Сей 3, дружище! Но ты должен с них получить не 9 центнеров с гектара, ты должен 20 получить!».

Но когда он 3 посеет, получит с этого прибыль, он начнет сеять 3,5, потом 4. Он же прибыль получит – трактор купит. То есть, мы выйдем на те же самые 5 тысяч га – пусть через 3-4 года. Но это уже будет совсем другое дело!

Или те же самые 5 лет мы будем его дотировать-дотировать… А ведь поймите, это же жизнь. Это менталитет! Это потребительское отношение ко всему. Мы же должны каким-то образом поменяться. Мы почему плохо живем? Потому что должны поменяться. Мы привыкли, что кто-то придет и за нас все сделает. Особенно на селе. Там всегда было так: чем хуже работаешь, тем больше денег.

Вы знаете систему дотаций советского сельского хозяйства? Там была дотация за низкую рентабельность. И выравнивание было некоторое: чем ниже себестоимость, тем выше процент дотаций. Я с 1982 года в молочной промышленности, и тогда молоко, которое принималось на молочных предприятиях, стоило 13 копеек за литр. И была дотация за низкую рентабельность. Предприятию это молоко обходилось от 30 копеек до трех рублей. Хорошо работающему предприятию 30 копеек доплачивало правительство и советская власть. А те, кто плохо работал, получали до трех рублей за литр.

В прошлом году была засуха. В этом году ожидается полное покрытие потребностей края?

А мы не ставим задачи покрывать потребности края. Мы ведь Пермский край! У нас военная промышленность, у нас алмазы добывают, леса много, химическая промышленность, нефть. Есть Краснодарский край, Алтай, где есть очень хорошие земли. Одному - одно, другому – другое. Нам нужно создавать рабочие места. Границ нет - мы привезем из Алтая, если надо. Они предлагают нам очень много своей продукции: зерно, мясо. Задача максимально производить продукцию есть. Но мы готовы производить много картофеля, например, и мы нацелены на это. В этом году добавили 20% посевных площадей картофеля. Было 3500 га, станет 4200. И хорошо бы, если бы было тысяч 50 в ближайшее время – картофель у нас хорошо растет. У нас очень хорошая прибыль от него. При этом в крае не нужно больше картофеля, мы себя обеспечиваем на 116%. Мы готовы возит огромное количество в Краснодарский край, в Ставропольский край, в Москву… Здесь климатическая зона такова, что картофель растет. То же самое, что в Европе, только без поливалок. Овощи хорошо растут, у нас кормовая база мощная. То есть у нас молока должно быть много, и оно должно быть рентабельным и с низкой себестоимостью.

Но у нас плохо зерновые растут – так зачем нам много их производить? Это глупость полная! У нас рядом Татарстан, который производит много зерна, и пусть оно растет там. Если зерно убыточное, но они стараются много его произвести, пусть работают, как считают нужным.

С нас смеются, когда мы говорим, что кроликов разводим. Простите, а почему бы нет? Страусиные фермы у нас есть. Перепелиные фермы есть. Они говорят: «Что за развитие сельского хозяйства? Как вы кормить родину собрались?». Да нам не надо кормить! У нас есть страусиная ферма, на ней 10 человек работают. Мы слона готовы завести! Нам рабочие места важны, чтобы мотивация жизни на селе оставалась. Наша задача простая – мы начинаем раскручивать только на условиях, что это будет эффективно. Если это не эффективно, мы прекращаем работу. Даже в наших условиях, где молока должно быть много, кто-то не может производить, по разным причинам. Сам заточен на другое, специалистов нет, земли худые и т.д. Мы говорим: не производи. Он: «Да как же, я же все равно в общую копилку!». Нам эта копилка вообще не нужна, ты свой финансовый результат оцени. Мы лучше будем развивать молочное производство там, где оно может быть. Вот у нас сейчас есть ряд предприятий, которые производят от 35 до 60 тонн молока в сутки, но это мощнейшие предприятия, и пускай больше производят!

То есть развиваться есть куда …

У нас очень большой задел. Мы на 30-40% использовали свой ресурс - меньше половины! Земля у нас с отдачей КПД ниже паровоза, а должна быть совсем другая отдача. Мы только в начале пути.

Технологии свои или западные?

Они одни везде. У нас есть и свои, которые надо выбросить. Что там нового придумывать? Не надо вмешиваться в дела доярок. Я не могу работать лучше них. Лучше них - никто. Даже современным предприятиям вмешиваться туда не надо.

А как же роботы доильные?

Роботы доильные – это хорошо. Хорошо посмотреть, показать. Когда-то это будет актуально. На сегодня – это дорогая игрушка. Ну, кто-то выпендрился. Нет у меня галстука красивого, а кто-то носит с золотыми запонками. Это игрушка. Каждый по-своему выпендривается.

Это будет актуально, когда некому будет работать. Или никто не захочет доить корову и каждый найдет себе другую работу. Тогда да, это надо будет делать. Вот, например, попробуйте сейчас сделать автомобиль вручную: кто на нем будет ездить? Робот сделает стандартный автомобиль, ошибок не будет. А дайте токарю дать выточить какую-то деталь - долго она ездить будет? То есть не надо мне автомобиля, выпущенного человеком, лучше роботом. Когда нам нужна будет продукция, выпущенная роботом, даже если людей будет хватать, это, может быть, придет.

Но сейчас руками уже почти никто не доит. На фермах все оснащено доильными аппаратами или роботами.

Еще 20 лет назад было очень распространено доение в ведро. Хоть и не руками, но доили в ведро. Был молочный клуб, где стояла ванна алюминиевая; на ней натянута была марля - типа фильтр. Каждая доярка приходила с ведром и выливала молоко туда – я вам клянусь, это была распространенная вещь! Но так как кругом было навозу много (я сейчас говорю только истину, ничего не придумываю), то там рой мух. Этот рой мух пытался где-то что-то поесть, и не всегда то, что ему положено было. Марля намокала, проседала. И это выглядело примерно так: марля торчит, над марлей зеркало молока и там мухи, которые пытались его съесть. Когда все это дело заканчивали, поднимали эту марлю, и иногда выкидывали этих мух просто так, а иногда и немножко выжимали. Это было.

На сегодняшний день потребность в таком молоке отпала. Сегодня, например, «Кунгурский» молкомбинат имеет своего человека, и «Юнимилк» тоже - очень жестко относятся к контролю качества. Там если на ферме не то, что закрытый молокопровод, но не выполняются какие-то условия, они отправляют туда человека. Он там месяц живет и налаживает эту технологию, чтобы молоко было стандартного и стабильного качества. Если поставщик не идет на это, они от него отказываются. Он им не нужен. Потому, что у них очень важный момент – качество готового продукта. Вот там у них сердце. Если они этого не сделают, то у них там будет все время колбасить. Поэтому у них там стандарт есть определенный. Выполняете – с нами, не выполняете – до свиданья! Если они приехали и там мухи на ферме - они даже разговаривать не хотят.

А что касается вашего поголовья КРС, была тенденция к уменьшению?

Тенденция к уменьшению еще осталась, но она до такой степени небольшая… Я, можно сказать, со дня на день жду, когда она остановится. В Министерстве с 2008 года запустился механизм смены идеологии де факто. Де юре - с 2009 года, с новой программы. Но, тем не менее, весь 2008 год старые правила действовали. Пример: исключался сельхозтоваропроизводитель из реестра бюджетополучателя в случае снижения поголовья и посевных площадей. Это однозначно - до свидания. Что делал селянин в этом случае? Он на бумаге показывал одно, а на деле у него было другое. Если за это ничего не будет, то это логично. За это ничего никогда не было. Когда мы сказали о том, что нас не интересует, какое у вас поголовье, нас интересует, сколько вы производите молока, они начали приводить все в порядок. Со скотом ничего не менялось, но аккуратненько начали наводить порядок в бухгалтерии. Когда-то ж надо начинать!

 

После этого был отмечен рост производства?

 

Производство у нас растет с 2009 года. Как и в этом году. Производство растет и продажи растут. Там приписок не должно быть - есть документы, что продал. Фактически поголовье падало, потом перестало падать. Начало расти или, предположим, стоять на месте. Я считаю, что сейчас тенденция такова, что оно не падает. И в прошлом году оно фактически не падало.

И приходим к тому, что все вокруг кричат, что поголовье падает. Мы говорим, что нет, оно не падает. Оно как было, так и есть. Это статистика – понятно же, они должны привести в порядок все эти вещи! Когда совместится все между собой, статистика будет отражать истину. Уже сейчас, мне кажется, она подошла близко к истине. У нас сейчас 72200-72500 голов примерно.

Если отвечать на вопрос конкретно, я бы сказал, что с поголовьем ситуация обстоит следующим образом. У нас считается село вместе с ЛПХ. В ЛПХ, я считаю, не надо корову держать - это не товарное молоко. В ЛПХ надо свиней откармливать, гусей, поросят, овощи сажать. А молоко - одна корова никогда не сможет конкурировать с тем молоком, которое производят в огромных количествах.

Я сам из Ставрополя. Родительский дом еще остался, на окраине Ставрополя. Родственники приспособились со своим производством личного подсобного хозяйства: сад, огород и прочее. Они закупают цыплят, 2 месяца откармливают и продают. Очень выгодно. Имеют в месяц порядка 12-13 тысяч дополнительного дохода. Все отлажено: где закупать молодняк, комбикорм, кому продавать. Все понимают, что это домашняя птица. На воротах: «продается». Специально едут люди и заказывают по 12-30 тушек. Это конкурентоспособно. Владельцы ЛПХ постепенно приходят к выводу, что держать коров просто невыгодно и избавляются от поголовья, и, показатель (поголовье), по которому оценивают край в федеральном Минсельхозе, снижается.

Я к чему пример привел. У нас в сельхозпредприятиях – 72 тысячи голов. Цифра так и будет вокруг этого вращаться, но качество скота улучшается.

Тут мы уже переходим к племенной работе. Правильно?

Вы сейчас очень сильно удивитесь, когда я скажу свое отношение к племенной работе. Кроме Советского Союза и России, понятие «племенное/не племенное» не существует. Там никому в голову не приходит доить неплеменную корову. Это только наше понимание. Если я занялся производством молока, но для этого купил неплеменной скот, он доится мало – надо задать вопрос, зачем я этим делом занимаюсь? Это должно быть однозначно. Я купил что-то для того, чтобы производить вот это. Я понимаю, что этого должно быть много для того, чтобы это было выгодно. Мне в голову не должно прийти неплеменное что-то купить. Оно не должно продаваться, потому что никем не должно покупаться! Представьте, вы приходите на рынок и вам говорят: «Покупай гнилые помидоры». «Ты что, дурак, что ли, я же есть собрался!». Согласны, что вам не надо этого?

Сейчас много разговоров о поддержке хозяйств, занимающихся племенным животноводством…

Наша идеология такая – мы не хотим платить за племенную работу. Мы платим за литр произведенного и проданного молока. Произведя 1 тысячу литров, ты можешь получить 25 тысяч рублей. Ты можешь произвести 2 тысячи литров и получить 50 тысяч рублей. Производи до бесконечности. Произведешь 50 тысяч литров молока - получишь сумму огромную. Это деньги, которые свалились и могут еще больше свалиться. Ты их вложи и производи больше. Подумай о том, как бы тебе больше денег получить. Бюджетная поддержка – это зарабатываемые деньги.

Мы говорим: «Попробуй заработать больше денег». Он говорит, что не может. А мы: «У тебя скот-то какой? Обыкновенный? Так ты племенного купи». – «Он же деньги стоит!». - «Ты же получишь потом больше!» Мы пытаемся запустить механизм.

Или у него кормов не хватает. Так купи! Он сидит, у него на корма не хватает, он впроголодь корову держит и очень горд, что на своих кормах. Традиционным селянам в голову не приходит корма покупать. А у другого кормов – завались!, а он без денег сидит. Говоришь: «Продай корма!». – «А на следующий год?». Это же замороженные деньги на 2 года!

У нас в прошлом году на продаже кормов в Татарстан многие миллионы заработали! В Татарстане плохо корма растут. Начали заключать договоры на год вперед с нашими хозяйствами, чтобы здесь корма для них готовили, они буду вывозить. Вот он, агробизнес!

Если хозяйство доит совсем мало, мы не даем вообще. Ты сначала возьми кредит, купи племенной скот, накорми его, потом иди к нам. Потом следующий этап пойдет. Мы за то, чтобы племенной скот был у всех. Когда мы начинаем говорить, что деньги даем за племенной, там уже пошла подделка документов - получают документы, что он племенной. Мы часто с этим сталкиваемся: племенное хозяйство обанкротилось, и продают скот. И говорят, например, что осталось 100 голов, которые никому не нужны. Как это - в племенном хозяйстве 100 голов, которые никому не нужны? Не факт, что это скот, который соответствует племенному. Пришел покупатель и сказал: оставьте его себе, он дохлый. Когда никому не надо будет доказывать, что скот племенной, тогда не надо будет никаких бумаг и подтасовок.

Наша позиция: все должны поменять скот. Мотивируем за счет субсидий, которые мы платим за литр проданного молока – это региональный бюджет. Федеральный так не работает. Федеральный поддерживает племенной скот, семена, удобрения. Это ставка кредитования, субсидирование затрат по процентам за кредиты. Есть программа развития молочного животноводства, мясного животноводства. Там платятся деньги при условии роста объемов производства во всех категориях хозяйств, включая ЛПХ. У нас несколько другая политика. Для России очень важно произвести много продукции, поэтому у них такая система поддержки. А для региона главное – иметь эффективное производство. Производить много того, что выгодно, и мало того, что не выгодно.

Какая порода больше всего популярна у ваших производителей?

Голштины. Здесь кардинально менять систему нет смысла. Кто-то пытается что-то привезти. «Нива» Чистинского района привезла каких-то красных коров - очень интересная у них практика. Они заключили договор на поставку молока с ОАО «Кезский сырзавод» (Удмуртия). Этот завод производит сыр из их молока. Они кормят скот кукурузой, специальными кормами, у них особое молоко получается. Содержание белка в их молоке - 4%. Для сыра это очень хорошо. Между собой упражняются в этом деле. Кто-то как-то струю новую вводит. А так основная масса пусть пока остается, потом разберемся.

Сейчас много говорят о Беларуси. Наше молоко, наши коровы, наши готовые продукты - они конкурентны по сравнению с белорусскими?

С точки зрения качества – сверхконкурентные. Я бы не сказал, что там качество чем-то отличается. Вот в Европе качество отличается. Там и молоко другое, и коровы другие, и переработка другая. Белорусь далеко не ушла от советской власти. Она примерно в тех же условиях – хочешь-не хочешь, производи. У нас же как было? Хочешь–не хочешь, а кукурузу посади. Госзаказ – кукурузу на севере сади! Сухое молоко, которое из Беларуси поставляется сюда, близко по качеству к техническому. Его никто на Западе не берет.

В цене они серьезно выигрывают. Они наши же деньги вваливают туда и потом с нами конкурируют. Они бабахают сюда демпинговые цены по творогу, еще по чему-то… понятно, что покупают дешевое. Но в Беларуси по качеству особых преимуществ нет. Продукция наших переработчиков очень высокого качества. За исключением некоторых вещей, где начинают удешевлять себестоимость. Например, хорошее масло сейчас купить очень тяжело, оно все с растительными включениями. Те же самые глазированные сырки в большинстве своем сейчас есть нельзя, потому что они все с растительными жирами. Мороженое сейчас нельзя есть никакое - ни отечественное, ни импортное. Все тоже с растительными жирами и сывороткой сухой.

Вот 90-е годы мы начали получать колбасу салями, финскую... Сейчас ее есть никто не станет, а тогда! Сейчас с замороженного мяса все на охлажденку переходят. Культура потребления будет меняться. Кто вовремя сориентируется, тот и выиграет больше.

Как вы относитесь к упаковкам, на которых множество медалей и наград за качество? Конкурсы на качество продукции у нас что-то значат сегодня?

Желательно не комментировать эти вещи. Во всяком случае, когда я работал на «Перммолоко», я не уходил в эту тему. Самое главное, когда к предприятию есть доверие покупателя. А медаль – это один из вариантов приближения покупателя к доверию. Если эти медали отражают качество, то хорошо. А если эта медаль – обман, то плохо. Бывает, медали навешал – все, хватит, больше с качеством работать не буду. Один продукцию попробовал - ушел, потом другой… Потом я других медалей навешал. И опять пошло по кругу. Это тоже имеет право на существование. Но можно и без медалей обойтись. Это дольше, но капитально.

Молочная отрасль России жить будет? 

Обязательно. Она обречена на жизнь. В недалеком будущем мы будем экспортировать молочную продукцию. У нас огромное количество ресурсов – земельного и других. У нас мощная кормовая база. У меня положительные прогнозы на серьезное развитие молочной отрасли в России - во всяком случае, в Пермском крае. Есть подводные камни, вопросы переработки, продвижения товара - все это пройдет. Мы пережили самую главную двадцатилетнюю проблему – переходный период от советского сельского хозяйства к сегодняшнему сельскому хозяйству. У нас появилось понимание того, куда мы стремимся, куда идем.

DairyNews.ru


Версия для печати