В редакции «Газеты.Ru» завершилось онлайн-интервью с министром сельского хозяйства Николаем Федоровым / Газета.ru

Россия вступила в прошлом году в ВТО. Первый вопрос, который возникает у любого едока: почему ничего не изменилось? Ассортимент продуктов питания не расширился до европейского? Цены не снизились, качество не повысилось? Каким будет рынок продовольствия России спустя пять лет после вступления в ВТО, когда переходный период в основном будет закончен и меры господдержки со стороны российского правительства выровняются с мировыми? Во сколько обошлись госбюджету защитные и компенсационные меры в связи с вступлением России в ВТО, включая снижение пошлин на импорт? // Руслан Поляков

—Вопрос не в бровь, а в глаз. Вы хотите получить ответы на те вопросы, по которым годами, а то и десятилетиями шла дискуссия в рамках процесса присоединения России к ВТО, и участниками этой дискуссии были сотни, если не тысячи, специалистов, экспертов, ученых отраслевых союзов. Поскольку вопрос очень емкий, я попробую ответить по-своему. Потом мы будем, скорее всего, возвращаться к деталям вашего вопроса. Обратите внимание, в прошлом году мы собрали урожай зерновых, который составил 70 900 000 тонн. При этом цены на зерно, на пшеницу, рожь с 5 тысяч рублей за тонну взлетели до 10–12, а то и больше тысяч рублей за тонну. То есть более чем в два раза. Это все должно было напрямую отразиться, если бы со стороны правительства не предпринималось, или не происходило в мире, взаимоотношениях, в налаживании торговых отношений с нашими партнерами. Это отразилось бы напрямую на продукции мукомольной промышленности, как вы понимаете, хлебопекарной промышленности, на комбикормовой промышленности, соответственно, на ценах на мясную продукцию, на мясопродукты, на молоко и на все остальное. Но такой зависимости в росте цены не произошло. От растениеводческой базы, которая выросла более чем в два раза. Рост происходил другими темпами. Одно из объяснений — мировой рынок агропродовольственный уже действительно глобальный. Он уже взаимосвязанный, и мы разными мерами, в том числе через инструментарий ВТО, самортизировали, и продовольственная инфляция по прошлому году составила 7,6%. Хотя в целом инфляция 6,5%. Это означает, что у нас вырос импорт в прошлом году, с момента присоединения России к ВТО, продукции животноводческой, мяса, мясопродуктов, молока, молокопродуктов существенно, по ряду позиций достаточно резко даже. С августа-сентября прошлого года, это момент присоединения России к ВТО, до декабря. И это тоже сыграло свою роль, не позволило взлететь ценам для нашего потребителя. У нас ведь в компетенции Минсельхоза и в ответственности такая двойственная миссия. Мы, с одной стороны, должны обеспечить очень высокую или достаточно высокую доходность российских сельхозтоваропроизводителей. А с другой стороны, высокая доходность предполагает хорошие стабильные высокие цены на их продукцию. Но, кроме того, мы не должны позволить, чтобы потребитель почувствовал, что цены высокие. Вот, выполняя такую миссию — и этим угодить, и здесь удовлетворить — мы вынуждены лавировать, надеюсь, в хорошем смысле этого слова, между интересами разных наших партнеров. Вот пока, может быть, далеко не полный, далеко не емкий ответ, частичный, на ваш вопрос. А в отношении ассортимента продукции, продуктов продовольственного набора, вот вы сказали, что он не стал в изобилии, или не стал таким, как в мире, здесь я могу с вами поспорить. Потому что в стране, в принципе, в целом по разным регионам картина может меняться, но у нас ассортимент продовольственной продукции, в общем-то, вполне конкурентен и выглядит очень прилично и достойно. Другое дело, что не всем доступны, не все цены нам нравятся. Но насчет того, что плохо представлены продукты питания на прилавках, я думаю, что здесь не все так однозначно, как вы смеете утверждать.

—Видимо, автор вопроса имел в виду, не что у нас есть какой-то дефицит, а имел в виду, что во Франции в магазине 300 сортов сыра, а у нас только три лежит. Или что-то такое.

—Это в разных магазинах по-разному. И в разных магазинах Франции, и в разных магазинах России, в разных регионах. Поэтому лучше проехаться по регионам, по магазинам, чем я занимаюсь время от времени, регулярно и часто. И тогда лучше разговаривать не вообще от потолка, от балды, а в конкретном магазине по конкретному набору продуктов питания. И от земли. И поэтому хочу конкретный разговор, а не гипотетический.

—И в советское время, и сейчас аграрный сектор постоянно предъявлял правительству претензии в недофинансировании. Но, похоже, прямых дотаций, не рекомендуемых нормами ВТО, было с избытком, а косвенной поддержки в рамках «зеленой корзины» не хватает? Как будет меняться эта пропорция, что Россия должна изменить по формам господдержки в соответствии с требованиями ВТО? // Галина, Прядино

—Очень актуальный вопрос. Чем мы занимаемся в ежедневном режиме. Действительно, нам нужно адаптироваться, модное слово, в условиях ВТО, которое используется и нами в Минсельхозе, и Минпромторгом, и Минэкомики России, адаптироваться к тому, чтобы, в соответствии с правилами и требованиями ВТО делать все так и использовать такие государственные меры, которые не оказывали бы искажающего влияния на торговлю и взаимную торговлю. Потому что запрещено поддерживать сельхозтоваропроизводителей таким образом, чтобы они выходили за рамки конкуренции, то есть получали преференции конкретные сельхозтоваропроизводители и становились неравными участниками в конкурентной борьбе. И вот в таких условиях у нас есть безграничные возможности оказывать помощь селу, российскому крестьянству в рамках так называемой зеленой корзины. Это, в частности, то, чего не было до сих пор, вместо натуральных льгот по поставкам на льготных условиях горюче-смазочных материалов, или минеральных удобрений, или средств защиты растений, помощь в виде погектарной поддержки. То есть поддержка доходности сельхозтоваропроизводителей вне зависимости от того, чем занимается конкретно этот сельхозтоваропроизводитель. Поддержка на сохранение плодородия почв, на то, чтобы эта почва, эта земля давала то, на что рассчитывает этот земледелец. И здесь нет ограничений, и мы увеличиваем из года в год по государственной программе поддержку по этому направлению. Даже в ноябре прошлого года приняли бюджет, из федерального бюджета предусмотрели 15 200 000 000 на так называемую погектарную поддержку, а в этом году добавили туда еще 10 миллиардов дополнительно. Помимо прочих добавлений, которые тоже идут на погектарную поддержку, на всякий случай могу привести цифры: 15,2 миллиарда плюс 10 миллиардов, 7,2 миллиарда на возмещение затрат по уплате процентов, чтобы кредиты для сельхозтоваропроизводителей были на приемлемом уровне. Плюс добавили еще в этом году 12 миллиардов по бюджету, в рамках корректировки бюджета этого года. Плюс примерно 40 процентов к этой сумме добавляют региональные бюджеты. То есть в итоге получается достаточно прилично, около сорока миллиардов. Это минимум, потому что есть еще софинансирование, порядка 40 процентов из региональных бюджетов. Это приличная сумма поддержки только на погектарно. Это новая форма поддержки. Но «зеленая корзина» — это расходы на науку, на селекционные работы, племенную работу, в целом на научное направление по этим темам. И, конечно, социальное развитие села, создание благоприятных условий для того, чтобы люди хотели жить в сельской местности, или, по крайней мере, им было удобно и комфортно жить. Чтобы там дорога была, там, где возможно, природный газ качественный, вода хорошая, школы, больницы. Всем этим Министерство сельского хозяйства, не только наше министерство, понятно, но и министерства здравоохранения, культуры, образования, но Министерство сельского хозяйства целенаправленно занимается развитием сельских территорий по этим направлениям. Из года в год поддержка социального развития села так же увеличивается в соответствии с государственной программой. Если мы начинали где-то там с 10–12 миллиардов рублей, только по узкой программе социального развития села выходим к 2020 году на 20 миллиардов с чем-то. Я говорю «узкое направление», потому что из года в год теперь начали добавлять еще на строительство сельских дорог, это примерно 7 014 000 000 рублей в этом году и в следующем году. А до сих пор социальное развитие села тоже финансировалось, но за последние пять лет по госпрограмме с 2008 до 2012 года выделено из федерального бюджета всего 40 миллиардов рублей. Если быть точным, 41 миллиард рублей. А мы на будущее, только до 2020 года, выделяем только из федерального бюджета, потому что там еще есть, повторяюсь, региональные бюджеты и внебюджетные источники, выделяем примерно 150 миллиардов рублей. То есть было 40 миллиардов — добавляем еще из федерального бюджета... Ну, 40 миллиардов было для 2008–2012 годов, это пять лет, а мы с 2013 по 2020 год — 150 миллиардов рублей, на семь лет или на восемь лет. Но все равно эти цифры в разы выше, чем было до сих пор. И это, как я обозначаю свое убеждение, самое главное звено в цепи проблем аграрного сектора, для того чтобы российское село сделать привлекательным и конкурентоспособным. Привлекательным для хорошо образованных квалифицированных кадров, потому что кадры решают все, как ни банально звучит эта фраза вообще, особенно для российского села. А если кадры будут привлечены за счет создания благоприятных цивилизованных условий для жизни и работы в сельской местности — и агробизнес состоится.

—Николай Васильевич, правильно ли я понял, что речь идет о том, что меняются формы государственной поддержки села, но не сокращается ее объем, общие размеры? // Газета.Ru

—Объем господдержки села, вот мы сейчас говорили только о таком разделе, как социальное развитие села, увеличивается. Опять приведу цифры, потому что цифры — упрямая вещь, факты — упрямая вещь. Если по госпрограмме поддержки села с 2008 по 2012 год была госпрограмма, которая закончилась итогами 2012 года, из федерального бюджета было выделено 487 миллиардов рублей (я помню это точно), то на 2013–2020 годы мы выделяем из федерального бюджета, обратите внимание, 1 триллион 510 миллиардов рублей. Это было сказано в прошлом году, в июле, когда принимали. Но мы уже добавили туда 42 миллиарда рублей из федерального бюджета. Могу вас заверить и всех наших слушателей, кто читает и заходит на наш сайт, мы ежегодно будем добавлять, уже есть такая договоренность с руководством страны, при полном понимании и поддержке президента страны, председателя правительства, ВТО нуждается в дополнительной поддержке. Раз мы добавили в этом году 42 миллиарда рублей, порядка 40 миллиардов рублей как минимум мы будем добавлять на последующие восемь лет, с 2013 по 2020 год. Это означает: 8х40 — 320. То есть уже, вот обратите внимание, триллион 510 миллиардов превращается в триллион 552 миллиарда. Гарантия, что мы будем добавлять ежегодно. Это означает, если за прошлые годы, 487 делим на пять лет, получается 97 миллиардов рублей в год примерно давали из федерального бюджета, то в предстоящие годы, в среднегодовом исчислении, мы будем давать минимум по 200 миллиардов рублей вместо 97 миллиардов за прошлые годы. Можно это связывать с ВТО, можно это связывать с меняющимся климатом, если хотите. Но я говорю о 200 миллиардах, то есть в два раза больше. Но это минимальная сумма, потому что туда еще надо добавлять ресурсы региональных бюджетов. За сельское хозяйство, за то, как обстоят дела в российской глубинке, не может отвечать только Москва. У нас есть бюджетная основа, налоговая база для регионов. Мы их поддерживаем, для того чтобы они создавали и расширяли налоговую базу. И они должны финансировать по госпрограмме, обратите внимание, примерно 50 процентов, добавлять к нашей госпрограмме. Если мы, грубо говоря, 2 триллиона дадим до 2020 года из федерального бюджета на поддержку сельского хозяйства, они должны добавить примерно 1 триллион рублей. Итого, самые грубые подсчеты, порядка 3 триллионов рублей до 2020 года. Это в разы больше, чем получало сельское хозяйство до сих пор. Но главная проблема на самом деле не в сумме. Я работал руководителем региона не богатого, но аграрно-индустриального, в течение 16 с половиной лет. И хочу еще и еще раз обратить внимание, наше с вами и всех тех, кто интересуется нашей работой: счастье не в деньгах и не в их количестве, а в умении эффективно распорядиться теми средствами, которые у нас с вами есть. Умение жить по средствам, и жить по средствам не бедствуя, а умело, грамотно, эффективно, постоянно учась, овладевая опытом и проявляя добросовестность и творчество. Для меня это не пустые, не политические, не демагогические слова. У меня и семья крестьянская, и дед с бабушкой, и родители — крестьяне. И мы всегда жили и видели, как живут люди, коллективы, деревни, в зависимости от добросовестности и квалификации жили, качественно или некачественно, а не в зависимости от суммы денег. Можно иметь очень много денег и бездарно их потратить. То, что дает повод обвинять нас, что аграрный сектор или бездонная бочка, или черная дыра. Вот эти вопросы, в принципе, не для меня как для персоны. И моя задача, конечно, как федерального министра максимально правильно организовать весь процесс управления в сельском хозяйстве. Но это предполагает и нашу позитивную работу, и ретроспективную ответственность за отклонение от правил, которые устанавливает правительство РФ по использованию федеральных денег.

—Председатель правления «Союзмолока» Александр Даниленко считает, что потери молочной отрасли из-за вступления в ВТО составляют до 100 млрд рублей в год. Каковы расчеты Минсельхоза? Из чего складываются потери, и как министерство планирует их снизить? // Молочник

—Потери всегда можно снизить, или, по крайней мере, надо искать способы компенсации потерь. Но на самом деле я знаю председателя правления «Союзмолоко» Даниленко и нахожусь с ним в дискуссиях. Он человек хорошо образованный, даже, по-моему, учился в американских школах. Насчет ста миллиардов — это просто не то что популизм, а красивая цифра — сто миллиардов. Может, 101, а может, 98. Несерьезно, на самом деле, называть такие цифры, они с потолка взяты. Могу и должен ответить конкретно. В предыдущие годы у нас по государственной поддержке в отношении молочной промышленности были традиционные формы поддержки, субсидирование кредитов, краткосрочных, инвестиционных, поддержка маточного поголовья. Еще поддержка через экономикозначимые региональные программы. И общий объем ее, вот обратите внимание, за прошлые годы включая 2012-й, составлял порядка 5–6 миллиардов рублей в год для молочной промышленности по госпрограмме. В этом году мы, давайте будем это увязывать, это на самом деле основная причина, с присоединением России к ВТО, к 5–6 миллиардам, которые были, добавили: осенью прошлого года, на 2013 год, 9 миллиардов 500 миллионов с чем-то, 9,6 миллиарда, так скажем, примерно. Плюс добавили недавно 3 200 000 000 на субсидирование килограмма, или литра, реализованного товарного молока. Это означает, что мы добавили 12,7 миллиарда. То есть увеличили объем государственной поддержки из федерального бюджета молочной промышленности России в 3,7 раза по сравнению с прошлым годом в 2013 году. Ну, можно, конечно, в десять раз, было бы хорошо увеличить. Но есть вещи, о которых нужно говорить всерьез, реалистично. Мало это, в 3,7 раза за один год? Я могу предположить, даже заверить вас, что мы будем и дальше увеличивать поддержку молочной промышленности. Потому что она находится в сложном положении. Мы не создали молочную промышленность как конкурентоспособную даже с белорусской промышленностью и аграрным сектором. Поэтому сегодня мы с коллегами ведем речь по правительству о том, чтобы инвестиционные кредиты с восьмилетнего срока продлили до 15-тилетнего срока, для развития молочной промышленности. Мы говорим о том, чтобы усилить федеральную составляющую в субсидировании процентных ставок по кредитам для молочной промышленности. Сегодня 80 процентов платим из федерального бюджета, 20 процентов — из регионального бюджета по молочной промышленности. Хотим сделать так, чтобы было стопроцентно из федерального бюджета, потому что понимаем сложности региональных бюджетов. Так что мы увеличили в разы поддержку молочной промышленности, но не сняли вопрос с повестки дня как актуальный и проблемный, по которому нужно дополнительное содействие со стороны федерального правительства.

—Вы видите экономический эффект от создания Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана с точки зрения интересов российского агрокомплекса? Или в этом случае первичны политические мотивы интеграции? Похоже, от такой интеграции российский бизнес, связанный с аграрной отраслью, ничуть не выиграл… // Роман, Москва

—Таможенный союз — дело перспективное, важное. Конечно, надо иметь в виду, что это вопрос большой политики и вопрос стратегического значения. Интеграция, интеграционные процессы, при всех сложностях и трудностях притирки, издержках интеграционных процессов. Конечно, это дело перспективное. Но наша задача состоит в том, чтобы объединенными усилиями, выступая вместе, мы не доставили дискомфорта друг другу и стали сильнее в конкурентной борьбе с нашими партнерами по рынку, сохраняя все цивилизованные правила. Это общий посыл, который характеризует все интеграционные процессы. Но почему в аграрной части для нас это и важно, и в то же время есть понятные проблемы, по которым нужно пройти свой путь. Вот обратите внимание, сегодня общий рынок Таможенного союза по аграрной продукции — 128 миллиардов долларов. И при этом союз закупает продукции сельскохозяйственного происхождения порядка 44 миллиардов долларов. Примерно 40 миллиардов долларов из этих 44х миллиардов импорта закупает российский рынок. То есть это очень емкий рынок: 128 миллиардов, и мы при этом закупаем еще для российского рынка 40 миллиардов, 4 миллиарда — Беларусь и Казахстан. А вот потенциал территории и людей, тружеников аграрного сектора, живущих в Казахстане и Белоруссии, вполне мог бы, если правильно все это организовать в рамках Таможенного союза, уменьшить импортную зависимость, 40 миллиардов долларов. Мы потихоньку, кстати, уменьшаем импортную зависимость. Обратите внимание, по итогам 2012 года у нас объем импорта уменьшился на 5,5 процента, на 2 миллиарда с чем-то. То есть, если мы в 2011 году закупили по импорту более чем на 42 миллиарда долларов продуктов питания, продовольствия, то по прошлому году это 40 миллиардов. И при этом увеличили экспорт сельхозпродукции из России, существенно увеличили, примерно на 35 процентов. Так вот, эти цифры, в которых я вас, надеюсь, не запутал, говорят о том, что при правильном объединении ресурсов и опыта белорусских молочников тех же самых, если мы Таможенный союз, плюс еще с Белоруссией Союзное государство, мы можем объединенными усилиями (это стратегическая задача!) сделать так, чтобы мы по импортзависимости вместе с Белоруссией территорию Таможенного союза почти освободили от этой зависимости. Казахстан — зерно, разные сорта пшеницы. В чем у нас есть дефицит для российского рынка? Мы все равно там по году примерно миллион тонн пшеницы твердых сортов закупаем. Тоже есть над чем работать. Но автор обращения в какой-то степени прав, у нас все-таки болезненный период адаптации внутри Таможенного союза присутствует. У нас есть такой инструментарий регулирования наших межгосударственных, как можно обозначить, издержек, или притирок, под названием «прогнозный баланс продовольствия». Мы утверждаем эти прогнозные балансы с Белоруссией пока, надо и на Казахстан переходить. Утверждать утверждаем, но по прошлому году и позапрошлому не очень соблюдаем. И российская сторона чуть-чуть отклоняется от прогнозного баланса, а белорусская сторона сильно отклоняется от прогнозного баланса. Но мы провели совместную коллегию в начале этого года с минсельхозом Белоруссии в Минске и договорились, что все-таки надо научиться: раз прогнозные балансы утверждаем, договорились о правилах — давайте соблюдать правила. Я уверен, убежден абсолютно, что у нас будет прогресс в соблюдении правил, о которых мы договариваемся в рамках Таможенного союза. Иначе будем вынуждены корректировать инструментарии или даже тактические вещи в политике по интеграционным процессам. Но стратегически, еще раз хочу вас заверить, если у вас тоже есть сомнения, как у нашего пользователя, это все-таки перспективное направление для того, чтобы мы были более конкурентоспособны в условиях обостряющегося глобального, не хочу сказать кризиса, хотя, может быть, и продовольственного кризиса, с точки зрения, вы знаете, наверное, экспертов ФАУ, ООН, их подразделения говорят о том, что к 2050 году шестимиллиардное население землян станет уже девятимиллиардным. Это предполагает в условиях изменения климата в условиях роста в том числе потребления в развитых странах и в развивающихся странах, в условиях других потрясений, что надо существенно увеличивать объемы производства сельхозпродукции. И хочу заверить наших читателей, что потенциал Таможенного союза огромен, чтобы мы адекватно откликались на эти возрастающие потребности глобального рынка, не нефтью, газом, лесом на корню, а продовольствием, причем продовольствием не как сырьем, не вывозом зерна, а вывозом муки, другой переработанной продукции зерна, мяса, мясопродуктов, молока, молокопродуктов. Вот это нам нужно продавать. Масло и просто семена подсолнечника, подсолнечное масло. И мы готовы к этому. Вообще то, что делается, это стратегически правильное решение. Другое дело, качество исполнения. Мы должны быстрее и качественнее исполнять те договоренности, которые происходят, осуществляются в рамках Таможенного союза.

—Уважаемый Николай Васильевич! Как вы думаете, почему государство Израиль, не имея ни земли, ни воды и находясь в засушливом регионе, полностью обеспечивает себя продуктами питания, да еще поставляет на экспорт, а РФ нет? // Владимир

—Владимир задает вопрос, который владеет миром. Хороший вопрос, молодец. У меня ответ очень простой и, можно сказать, почти шутливый. Государство Израиль, не имея ни земли, ни воды и имея пустыни, обеспечивает себя продовольствием, еще и экспортирует. Ответ находится сразу в вопросе — потому что у Израиля нет ничего, ни земли, ни воды, одна пустыня, это заставляет их очень много думать и очень активно работать. Весь ответ, почему они это делают. А у нас очень много воды, мы владеем 25 процентами мировых запасов пресной воды, у нас девять процентов пашни. И мы порой ждем чуда. Ну, не хочу говорить, кто у нас там как работает и как привык работать. Люди привыкли работать очень по-разному, мы с этого и начали разговор. Вопрос не в деньгах и не в ресурсах, на самом деле, а в умении эффективно распорядиться этими ресурсами. Я думаю, нам есть чему поучиться у Израиля. Так же Финляндия процветающая. Маленькая страна, тоже крупнейший экспортер продовольственной продукции. А это была самая отсталая окраина царской империи. Так что примеры Израиля и других стран должны заставить нас шевельнуть мозгами еще раз, как у профессора Преображенского насчет разрухи в голове, еще есть о чем нам задуматься, подумать, сделать выводы и двигаться вперед. И надеюсь, что государственная программа развития сельского хозяйства дает свои импульсы тем людям, которые у нас, слава Богу, есть, и они имеют опыт успешного агробизнеса.

—Николай Васильевич, скажите, а вы отслеживали, насколько глобальные климатические изменения могут повлиять на наше сельское хозяйство и в каком направлении? Они благоприятны для нашего сельского хозяйства или не очень? // Газета.Ru

—Интересный вопрос и, кстати, актуальный. Разные службы занимаются, и американцы, причем, и наши, и другие страны, Китай, очень следят за тем, что называется глобальными изменениями климата. Некоторые ищут врагов. Кто-то считает, что это запускают специально такие проекты. Вы слышали, наверное, об этом. Кто-то работает, войну проводит в этой сфере. Ну, определенные изменения в этой сфере есть. Говорить о том, насколько они глобальны и необратимы, на самом деле сложно. Обратите внимание, метеорология как наука, как такая эффективная и проверенная практика, появилась чуть более ста лет назад. А глобальные изменения надо оценивать в течение тысячелетий. Вот научно подтвержденных точных данных, на что самом деле происходило и как происходило, нет. Есть предположения, гадания, еще что-то, астрологи, может быть, что-то подсказывают. Но это самостоятельная тема. Но ваш вопрос, если он находится в практической плоскости (он в какой-то степени находится) — изменения климата наблюдаются везде, на всех континентах, и в нашей стране тоже. Как потепление сегодня в основном. Могу удовлетворить ваше любопытство: если будет происходить потепление (оно пока происходит), то это в интересах нашей страны. Потому что 60 процентов нашей территории сегодня — это вечная мерзлота. Вот если прогнозировать будущее, это значит, территория вечной мерзлоты будет чуть уменьшаться, и, может быть, увеличатся площади земель, благоприятных для ведения сельского хозяйства. Но мы, и Росгидромет, и, можно сказать, что в рамках своей компетенции определенные службы, конечно, за этим делом следят. Но пока говорить об окончательных трендах в этой сфере сложно. Но государство, российское правительство, интересуется и мониторит ситуацию здесь.

—Какой процент сельхозорганизаций и фермеров, по вашему мнению, может рассчитывать на получение господдержки при реализации госпрограммы до 2020 года? // Антон Строков

—Вообще, на самом деле, рассчитывать могут все. Если будут соблюдать правила, которые установлены, прозрачные, известные, со стороны правительства РФ по реализации государственной программы. Но сегодняшние изменения методики выделения федеральных денег, кстати, абсолютно прогрессивные, они идут в большей степени как раз в направлении запроса читателя. Скажем, льготные горюче-смазочные материалы, о которых некоторые наши оппоненты кричат: вот так было хорошо, теперь отменили, — не отменили, а трансформировали в погектарную поддержку. Вот по этой теме, льготы по ГСМ, — ведь их получали, дай бог, половина сельхозтоваропроизводителей. Она провозглашена, но на самом деле воспользоваться этой льготой могли только те, кому были доступны нефтяники, операторы нефтепродуктов, по расстояниям. Ко мне приходили, совсем недавно, с радостью: один крупный представитель агробизнеса рассказывал, что ему закрепили, нет другого оператора, который мог поставлять в прошлом году нефтепродукты на расстояние 150 километров. Дали льготу, но когда он привез эти дизтопливо и бензин, оказалось, что это дороже, чем купить на рынке. Ну и просто все равно злоупотребления, когда натуральные льготы. Еще нас упрекали, потому что мы лоббировали эти вещи, упрекали в том, что закупают посредники эти квоты (там была 20-процентная скидка) и продают на 10 процентов дороже. То есть понятно, что злоупотребления могли быть в этой сфере. А вот погектарная поддержка заставляет делать все, чтобы довести уже деньги, живые деньги, как выражаются в нашей стране, до конкретного сельхозтоваропроизводителя, который показывает, что у него есть вот столько гектаров посевных площадей. Во-вторых, он вынужден показывать, проблема, кстати, нашей страны, какая у него урожайность, потому что интенсивность земледелия учитывается. То есть в зависимости от того, сколько у тебя гектаров посевных площадей, какая у тебя интенсивность земледелия, то есть какая урожайность вне зависимости от того, что ты выращиваешь, может, в расчете на зерновые все идет, это все теперь становится обязательным для демонстрации и наводит порядок в статистике, не позволяет или демотивирует соблазн скрывать объемы выращенного урожая. То есть это наведение порядка, с одной стороны, прогрессивная технология, которая позволяет федеральные средства, и региональные тоже, которые проходят в рамках софинансирования, более справедливо доводить до всех сельхозтоваропроизводителей. И минимизировать злоупотребления. Поэтому я очень хотел бы надеяться, чтобы вы побыстрее почувствовали результаты меняющейся политики, конкретные сельхозтоваропроизводители, которые ждут, как манны небесной, средств федерального бюджета, надеюсь, с достойным софинансированием из регионального бюджета.

—Здравствуйте, Николай Васильевич! Минсельхоз Башкирии перестал выплачивать субсидии по частичному возмещению выплаченных процентов по долгосрочным кредитам. Специалисты нашего минсельхоза кивают на Москву, якобы в бюджете кончились деньги. У нас сейчас кормозаготовка в самом разгаре, нужны средства, но все деньги уходят на проценты банку. РСХБ выдает кредиты под 15,5% годовых, учитывая все поборы и комиссии за выдачу и сопровождение кредита. Что нам ожидать? И стоит ли дальше оформлять долгосрочные кредиты на обновление техники? Будет ли помощь государства? И будет ли снижение процентной ставки в РСХБ? И еще. Почему нельзя освободить сельхозпроизводителей от налога на имущество? Получается, чем больше инвестируешь в производство, тем больше платишь налогов. У нас в Башкирии установлена максимальная ставка в 2,2%. Нельзя ли на федеральном уровне решить этот вопрос? На республиканском, увы, нет понимания.

— // Р. Ф. Насибуллина

—По снижению ставки Россельхозбанка, других банков: понятно, что это зависит в целом от макроэкономической ситуации, и от кредитно-бюджетной политики в стране, и от того, какие будут происходить инфляционные процессы. Это такие общие места, на которые Минсельхоз не может дать ответа, минсельхозовского, а может только ссылаться на то, как будет в целом выглядеть экономика, инфляция, и, в зависимости от этого, будет устанавливаться ставка рефинансирования Центрального Банка, а это будет влиять на ставки коммерческих банков. Здесь вы, наверное, слышали, есть, помимо такой общей ситуации, желание у правительства, у руководства страны все-таки не то что вмешаться, а поактивнее мониторить прежде всего банки с государственным участием, где основной учредитель — государство, правительство РФ, и уменьшить маржу самих банков, с тем чтобы дивиденды были такие разумные, и тем самым снизить на полпроцента, процент, или еще как-то, ставки, по которым получают кредиты вообще заемщики, и сельхозтоваропроизводители. Насчет того, что федеральное правительство чего-то не делает из того, что должно, это мне нужно проверить, это если конкретная ситуация по какому-то конкретному региону. Мы готовы разбираться, давайте мы возьмем эти вопросы. Если что-то конкретно отклоняется, по конкретному адресу, в конкретном регионе. Пример индивидуального разбирательства. Разберемся, возьмем на контроль. Ну, а в целом, конечно, я называл цифры, увеличение объемов господдержки, и долгосрочные кредиты, и расширение дальнейших возможностей. Я сказал, что мы сейчас работаем над этим в правительстве, согласовываем с коллегами в Минэк, Минфин, обычными нашими партнерами, с тем чтобы по молоку инвестиционные кредиты были не на восемь лет, а на 15 лет. Или, допустим, по поддержке рыбной промышленности, рыбохозяйственного комплекса, кредиты на модернизацию рыбоперерабатывающих заводов и инфраструктуры для рыбоперерабатывающих заводов, для хранения, холодильников, были не на пять лет (сегодня на пять лет кредиты субсидируются) а на 10 лет. Вот это вопросы, которые находятся у нас в повестке дня. Поэтому я заверяю, что можно смотреть оптимистично с точки зрения ожидания государственной политики поддержки и дополнительной поддержки аграрников, которые вкладывают душу, сердце и все свои ресурсы, закладывают все свое имущество. Банки требуют залога, вы знаете, такого суперзалога, заставляют все закладывать. И в этом смысле есть люди, которые готовы заложить все, на свой страх и риск. Конечно, вот на такой спрос надо, чтобы правительство, государство откликались позитивно. Это же не то, что там, знаете, продавать сырье, газ, или нефть, или лес. Но люди если кредитуются, берут взаймы и вкладывают в аграрный сектор, в земледелие, с моей точки зрения, не только потому что я министр сельского хозяйства, считаю, просто как гражданин, патриот России, — вот этим прежде всего и надо давать деньги. Даже если там риски большие. Пусть больше рисков, но все равно стоит туда вкладывать ресурсы, а не на вынос сырья, которое истощается и заканчивается, куда-то там непонятно куда. Ну, и плюс по технике, прозвучал сюжет, я помню, в вопросах. У нас было по бюджету прошлого года 2 миллиарда 300 миллионов рублей субсидирования техники, с возмещением сельхозмашиностроителям, если выкупают у них сельхозтехнику наши крестьяне. Мы добавили в этом году туда еще пять миллиардов рублей. Это прилично, это достаточно большая сумма. Это на уже субсидирование стоимости техники, которую покупает сельхозтоваропроизводитель. Не сельхозмашиностроителю, а самому крестьянину. Что больше нравится крестьянам. Так что отвечаю, что объемы поддержки есть, и объемы поддержки будут увеличиваться, и на обновление сельхозтехники, потому что это ключевое звено для просто производительности труда, для уменьшения потерь выращенного урожая. Ибо можно купить очень хорошие, кондиционные, высокой репродукции семена, это важно, можно и нужно в рамках научно рекомендованных норм внести удобрения, тоже важно, без перегибов, без перебора, и вырастить урожай, но если не будет хорошей, современной сельхозтехники, то порой мы можем потерять (есть такая статистика) до 30-ти процентов. Вырастили урожай, но из-за того, что техника изношена... Начинаем уборку поля, дает у нас все показатели урожайность, скажем, 20 центнеров с гектара, а через 2–3 недели заканчиваем уборку поля — получается средняя урожайность 10 центнеров с гектара. Знаете, почему? Потому что из-за того, что техника изношена, непроизводительная, мы превысили время уборки урожая. И там начались потери большие. Вот где у нас еще резервы. Поэтому обновление парка сельхозтехники для нас задача очень актуальная, и мы будем добиваться существенной поддержки и увеличения государственной помощи в этой сфере.

—Уважаемый Николай Васильевич! Как вы относитесь к тому, чтобы для с/х производителей на период интенсивных полевых работ (от посевной и до уборочной) сделать налоговые каникулы? Сейчас я вынужден в этот период брать ЗАЙМЫ и на зарплату и сразу на налоги. Абсурд! // Владимир Викторович

—Конечно, хорошо было бы, чтобы налогов не было вообще. Как вы считаете?

—Это было бы замечательно.

—И частично мы для сельхозтоваропроизводителей такой режим создали. Понятно, что освободить от всех налогов всех невозможно. Но аграрников освободили от налогов по максимуму. Вы знаете, что была нулевая ставка налога на прибыль до 2012 года установлена, и после 2012 года они должны были потихоньку начинать по мизеру платить. В связи с фактором присоединения России к ВТО, другими факторами, еще раз в правительстве России обсудили этот вопрос в прошлом году, и в течение второго полугодия добились решения, что нулевая ставка налога на прибыль сельхозтоваропроизводителям, во-первых, продлена, во-вторых, без ограничения времени. Нулевая ставка налога на прибыль. Это по году примерная экономия порядка 20 миллиардов рублей. Ставка НДС на ввоз племенных животных, биоматериалов у нас льготная для сельхозтоваропроизводителей. И для ввоза, и для реализации внутри страны. Вместо 18 процентов — 10 процентов. Мы продлили льготный режим налогообложения сельской кооперации. Единый сельскохозяйственный налог на них сохранили. Есть еще ряд вещей, по которым мы создали, ну, не полные налоговые каникулы, но существенные налоговые льготы, о которых только и мечтать могут другие отрасли. В том числе сейчас, кстати, рыбохозяйственный комплекс. Те, кто добывает рыбу, водные биологические ресурсы, они работают на едином сельхозналоге, потому что это нравится, им разрешили работать. Но того же самого хотят и рыбопереработчики. Они тоже имеют право требовать, когда у них есть какие-то расчеты, обоснования, с точки зрения обеспечения государственной задачи доставки этой выловленной рыбы через переработку до прилавка и до стола хозяйки. Над этим мы работаем. Но достижение каких-то налоговых дополнительных льгот, преференций, как вы понимаете, это все дело сложное, непростое. Потому что надо понимать, что, уменьшая налоговую базу, мы, с одной стороны, рассчитываем на расширение круга налогоплательщиков, а с другой стороны, у Минфина, у налоговой службы, у государства всегда есть аргументы — резко падает общий объем налоговых сборов в условиях, когда, с другой стороны, те же самые потребители, граждане требуют: а дайте нам дополнительно повышение зарплаты, пенсий, и так далее. Вопрос требует такого комплексного подхода. Здесь все-таки надо честно и объективно, открытыми глазами глядя на ситуацию, той мечты, о которой говорит читатель, в стопроцентном объеме нет, но процентов на 60 государство удовлетворяет его мечты о налоговых каникулах.

Версия для печати